Регулярно ловлю себя на мысли, что у Марины недостаточно одежды и нужно срочно ей что-нибудь купить. Не понимаю, как она этого добилась. Особенно учитывая, что вся моя одежда укладывается на две полочки, а ей мы недавно купили новый шкаф. Я его после установки ни разу даже не открывал, потому что а зачем? Всё равно там всё её.
Это, наверное, ужасно тяжело, когда открываешь шкаф, а там всё заполнено и всё твоё. Я даже когда думаю об этом — у меня уже стресс. Стоит только представить себе эту картину и в голове сразу: «Нечего надеть!».
Видимо, проблема в том, что когда в шкафах много одежды — все предметы сливаются в один. Я тоже её испытываю, правда, чаще в кондитерской — тут тебе и круассан, и пекан, и ватрушка, и это только прилавок с выпечкой, а есть же ещё пирожные, ну как тут выбрать? Был бы вот только эклер и всё — я бы чувствовал себя хозяином положения.
Поэтому каждый раз, когда Марина говорит мне: «Пойду, куплю себе чего-нибудь из одежды», — я воспринимаю её инициативу с радостью и даже немного с облегчением: наконец-то женщина решила позаботиться о себе, а то всё семья, семья, ни блузочки свободной нет.
Про себя я называю это приемами нейротрикотажного программирования. Этот сугубо научный подход заключается в том, что у Марины есть несколько очень характерных предметов гардероба, которые оттягивают на себя моё внимание и создают ощущение, что она ходит всегда в одном и том же и редко надевает что-то новое.
Что это за предметы? Во-первых, домашняя футболка с надписью I want to believe, старая настолько, что сам агент Малдер не различил бы на ней изображение летающей тарелки. Футболка притупляет восприятие нового и создает эффект неизменности домашней обстановки. А мужчине же что важно? Чтобы дома всё менялось только дважды в жизни: когда въезжаешь в квартиру и когда протягиваешь интернет-кабель потолще. А иначе сразу нервы, широкие шаги по коридору, «куда ты положила мою вот эту самую!»... Я у знакомой тут читал, как её муж лёг днём подремать, а она за это время в порыве рядового послеобеденного вдохновения покрасила фасады комнатного гарнитура в синий цвет. Красиво, но человек проснулся в чужой квартире. Нужно, говорит, было видеть его глаза.
Второй предмет гардероба — это черная худи, купленная на байкерском фестивале, на ней вышиты цепи, поршни и оскаленные черепа. Я когда увидел, что Марина всерьёз её купила, глазам не поверил. Надевается демоническая худи редко, но расчетливо — никакие десять пар обуви и платьев не способны перевесить в моём сознании такой противоречивый предмет. Худи даёт карт-бланш на покупки любой одежды.
Ну, и в-третьих, штаны камуфляжной расцветки. И я понимаю, что это в чистом виде реверанс в мою сторону — знаете, как взрослые люди на детском празднике вместе с детьми носят смешные колпачки и раскрашивают лицо аквагримом: да, Глеб, смотри, я тоже в камуфляжных штанах, как и ты. Но всё равно умиляюсь каждый раз — родная душа, думает обо мне, снижает гардеробную тревожность.
Однажды я увидел её в этих футболке, худи и штанах одновременно — эффект, конечно, оглушительный. Еле поборол желание тут же отнести Марину на руках в магазин и купить платьев, состоящих целиком из дизайнерских излишеств, и чтобы они были цвета лососевого бедра испуганного персика.
И Артём Глебыч, как ни крути, тоже наносит тяжёлый удар по гардеробу. Он заставляет женщину говорить, например: «Какая красивая футболка — совершенно не пачкается!» и другие пугающие фразы. Красота вдруг начинает измеряться в износостойкости и в «возьму вот эту пёструю, на ней не видно пятен».
Словно почувствовав моё внимание, Марина решает перебрать шкаф. Некоторое время она перекладывает стопки кофточек, перевешивает плечики с блузками, и наконец со вздохом говорит: «У меня всё-таки столько вещей — просто ужас!..».
Ох-ох, дело совсем плохо. Надо скорее в магазин.