Каждый раз рыдаю, сцуко, каждый раз!!!🤣🤣🤣🤣🤣

Занимательная история. Некнига для чтения
Избранное · 17 июля 2019 г. ·
С самого начала у Цинь Шихуана с народом, прямо скажем, не задалось.
Эти несчастные плебеи, скорбные умом и черствые сердцем, в упор игнорировали все его попытки построить для них дивный новый мир с мацзяном и певичками, саботировали новые проекты и вели себя как последние мудаки.
А ведь идея была хорошая – объединить семь царств в одно и повести его к светлому будущему, а то у этих особистов и закорюки, и без того китайские, у каждого свои, и меры весов разные, так что не в раз поймешь, 15 бздыней за 20 суней это нормально или продавец давно по лицу не получал, и даже колея дорожная ‒ и та как не у людей, так что телеги со скарбом либо застревали у границ, либо возницы с матюгами меняли колеса, а лошади сидели на травке и маялись бездельем. Каждый правитель и поднимный житель мнил себя уникальной гнутой вилкой и на корню выковыривал кривыми своими зубцами все попытки к объединению, так что Цинь Шихуан в итоге плюнул и пошел нести идеи коллективизма огнем, мечом и пиздюлями, на что правители обиделись и в ответку стали наперебой посылать к нему асассинов.
Означенными асассинами можно было вымостить добрую половину Великой Стены, которую, кстати, тот же самый Цинь Шихуан начал приводить в пристойный вид, соединяя разрозненные куски. Не то чтобы Стена сильно помогала, когда северные варвары затевали поход на тучные китайские житницы, но, по крайней мере, когда мордой коня с наскоку врезаешься в длиннющую кладку кирпичей, хотя бы понимаешь, что тебе по ту сторону не очень рады.
Одним словом, убийцы к Цинь Шихуану записывались на много месяцев вперед, и написать бы, что уходили ни с чем, да уйти им, в общем-то, никто особо не давал.
Не то чтобы будущий первый император был особенно гениален по части разоблачения и противостояния наемным убийцам, просто посылали к нему почему-то неизменно самых упоротых и бездарных долбоебов, которых, вероятно, вербовали на локальных конкурсах неудачников – и то среди тех, кто не прошел отборочный тур из-за того, что они неудачники.
Так, например, видный деятель государства Хань Чжан Лян (не того Хань, которое 漢, а которое 韩, хотя некитаистам один хуй без разницы), целеустремившись к убиению будущего императора, переворошил всю свою Хань и окрестные царства и выискал-таки самого признанного силача. Силач, правда, оказался канонический, в голову исключительно евший, поэтому к месту будущего убийства Чжан Ляну пришлось волочить его за ручку, а потом уложить в канаву и вручить 72-килограммовый молот. И нет бы ему сразу заподозрить неладное, когда после инструкции, завершившейся словами «…ноги в руки и бегом» силач уточнил «чьи», нет, Чжан Лян еще на что-то надеялся, потому что был неисправимым оптимистом.
Когда на дорогу спустя века и тысячелетия выпиздилась наконец торжественная процессия с где-то императором где-то в самой красивой повозке, Чжан Лян уже предвкушал, как въедет в анналы примерно на такой же, однако суровая реальность не замедлила прилететь ему в лицо бумерангом: силач восстал из своей канавы, аки колосс Родосский, и красивым жестом метнул молот. Не в ту повозку.
Больше всех, конечно, надлежало удивиться сидевшему в ней ни в чем не виноватому чиновнику, который был настолько неудачником, что на конкурс неудачников даже не попал, но огорчиться он не успел, потому что его смело молотом вместе с телегой. Ехавший в соседней повозке будущий Цинь Шихуан такого поворота вовсе не оценил и скомандовал вязать всё живое в радиусе 5 ли (а также 8 бздыней, 4 блямов и 9 хуней, потому что унифицировать меры длины пока не удалось) окрест, включая червяков и тараканов, но больше всех расстроился Чжан Лян, которому пришлось делать ноги, побросав, как балласт, все прекрасные надежды о будущей славе и лавровом венке спасителя Поднебесной.
В общем, Цинь Шихуану жилось, мягко говоря, нелегко.
И тут на горизонте возник Цзин Кэ. Цзин Кэ убивал Цинь Шихуана настолько эпично, что про этот случай взахлеб писали древние историки и снимали кино современные режиссеры. И правда, так облажаться мог только очень, очень одаренный асассин.
Доубийственные годы Цзин Кэ провел в княжестве Вэй, где, по утверждению Сыма Цяня (того самого, который написал исторические хроники, но поплатился за недостаточно уважительный подход бубенцами) «пытался давать советы вэйскому правителю Юаню, но тот их не использовал»; дошло до того, когда на очередном военном совете, после объединительных поползновений Цинь Шихуана, к слову, Цзин Кэ опять начал пиздеть, вэйский правитель ожег его взглядом, мол, «а не помолчал бы тут кто-нибудь наглый такой», на что Цзин Кэ молча встал и удалился. Когда сановники посоветовали правителю послать за мудропиздящим взад, потому что у самих идеи кончились, тот прозорливо предположил, что Цзин Кэ наверняка уже покинул его княжество, не в силах снести оскорбительной силы Взгляда. Не ошибся.
Путь Цзин Кэ лежал в соседнее княжество Чжао, но там он тоже не задержался, поскольку вступил в шахматный махач с местным правителем и одержал обидную для венценосных победу. Венценосный, не выдержав, накричал всякого про Цзинкэневу маму и предков до восемнадцатого колена, на что Цзин Кэ, как можно догадаться, молча встал и ушел, покинув княжество навсегдашние веки.
Сложный был человек.
Последняя перед ассанинативным походом остановка случилась у Цзин Кэ в княжестве Янь, где ему полюбился некий мясник. В свободное от разделки трупов время мясник практиковал игру на гуслях чжу (это такой стол с натянутыми поперек него струнами), и струны этих ̶г̶у̶с̶е̶л̶ь̶ ̶г̶у̶с̶л̶е̶в̶ ̶г̶у̶с̶с̶ ̶г̶у̶л̶ь̶ ̶ этого инструмента резонировали со струнами цзинкэвовой души, так что, по свидетельству того же Сыма Цяня, эти двое сперва напивались вчерную, потом в четыре руки драли гуслевы струны, а потом пели и плакали прямо на рыночной площади, распугав всех клиентов предположительно трагической историей умерщвления мяса. В общем-то, когда Цзин Кэ нашли заказчики Циншихуановой головы, им пришлось силком отдирать его от мясника и гусель, а потом долго полоскать в воде, прежде чем до него дошло, что родина, наконец-то, зовет.
Заслышав, по чью душу его высвистали, Цзин Кэ немножко разволновался и потребовал себе компаньона, а также предлог, под которым можно было бы подобраться к Цинь Шихуану.
Свидетелей Иеговы к тому времени еще не изобрели, а потому для визита пришлось выдумывать другой повод. Поводом стала голова очень важного мужа из княжества Янь, которая могла бы открыть перед Цзин Кэ многие циньшихуановы двери. Некоторой помехой стало то, что голова была приделана к еще живому важному мужу из княжества Янь, но Цзин Кэ пустил в ход всё свое красноречие и убедил носильца головы, что голова ему нужна не настолько сильно, как стране нужно избавление от тирана, и торжественно поклялся отомстить Цинь Шихуану и за голову, и за весь истребленный незадолго до того Цинь Шихуаном весь благородномужев род. «Уговорил, речистый, ‒ сдался государственный муж. – Но только голову сам отрежешь». «Говновопрос», ‒ ответил Цзин Кэ, доставая из рукава напильник.
Прибежав к заказчикам со свежеотпиленной головой, Цзин Кэ обрел странного мальчика по имени Цинь Уян, которого ему отрекомендовали напарником. Напарник не вызывал особого доверия, но заказчик мамой клялся и обещать быть блёй, если парень не окажется жесток, свиреп и бесстрашен, к тому же свежесрезанная голова начинала портиться, поэтому препираться времени уже не оставалось.
Помимо головы и напарника Цзин Кэ взял на дело карту и отравленный кинжал. Кинжальную отраву он пару дней тестировал на ни в чем не повинных людях, пока не удовлетворился коэффициентом здохлости поцарапанных означенным кинжалом, после чего кликнул напарника и отправился на великое дело.
План был прост: передать Цинь Шихуану карту яньских земель, как будто вся земля переходит ему во владения, и подкрепить доброту намерений отпиленной головой того самого мужа, которого Цинь Шихуан особенно не любил. План начал сбоить уже на уровне аудиенции, когда хваленый Цинь (Х)Уян начал вести себя совершенно по-циньхуянски, то есть, впал в ступор и начал мелко дрожать.
- Что это с твоим мальчиком? – подозрительно спросил Цинь Шихуан, когда гости предстали пред его светлейшие циньшихуановы очи.
Мальчик смотрел на мир круглыми, что волшебная жемчужина с горы Куньлунь, глазами и дребезжал нижней челюстью.
- Да он просто ̶м̶у̶д̶и̶л̶а̶ ̶с̶т̶о̶е̶р̶о̶с̶о̶в̶а̶я̶ оробел в Вашем присутствии, пресветлый государь, - объяснился Цзин Кэ, пометив на будущее, что если им удастся выйти из передряги живыми, эти жемчужновыпуклые глаза нужно будет натянуть на жопу тех, кто этого молокососа снарядил ему в подельники.
‒ А, ну, бывает, ‒ проявил понимание Цинь Шихуан. ‒ А принес-то ты чего?
‒ ВОТ! – гордо сказал Цзин Кэ, доставая из коробки уже изрядно потрепанную голову.
‒ Гнилую тыкву? ‒ удивился Цинь Шихуан.
‒ Да нет же! ‒ заволновался Цзин Кэ. ‒ Смотрите, вот глаза, нос, уши даже…
Разлагающееся ухо шмякнулось Цзин Кэ под ноги.
‒ ...Одно, ‒ не растерялся Цзин Кэ. ‒ Короче это Ваш давний недруг. Товарищи охранники, передайте товарищу императору.
Дунбэйский волк тебе товарищ, красноречиво говорило выражение лица стражников, но голову таки передали.
Опознав в гнилой тыкве черты лица ненавистного предателя, Цинь Шихуан необычайно воодушевился.
‒ А может… ‒ сказал он.
‒ МЫ ВСЕ УМРЕМ!!! ‒ внезапно возопил цзинкэнев спутник, демонстрируя нервный тик даже там, где не было мускульного привода.
‒ Он переволновался, ‒ пояснил Цзин Кэ, испепеляя неврастеника взглядом и давая себе зарок, что в следующий раз на дело никаких долбоебов брать не будет.
Цзин Кэ тоже был неисправимым оптимистом.
Трясущегося мальчика поспешно удалили.
‒ А может, ‒ совладав с дыханием, продолжил Цинь Шихуан. ‒ Может, ты и карту царства Янь мне принес?
‒ Так точно, Ваше Величество! ‒ сказал Цзин Кэ и приблизился к Цинь Шихуану на недопустимую близость. Отрезанная голова давала ему такое право.
‒ Вот, смотрите, ‒ рассказывал он, разворачивая карту. ‒ Вот значит, главная река, вот территория в 18476 му земель, а вот отравленный кинжал, которым я тебя, сука, сейчас зарежу!
И выхватил из карты свое отравленное лезвие.
‒ Что, опять? ‒ огорчился Цинь Шихуан, отпрыгивая назад. Когда асассины являются к тебе на регулярной основе, вырабатываешь кое-какие самосохранительные рефлексы. Отравленное лезвие только лишь разорвало его венценосные одежды. ‒ Да что ж вам всем неймется-то!
‒ Потому что ты монарх абсолютистского типа, игнорирующий естественные онтологические законы развития социума! ‒ ответил Цзин Кэ.
Цинь Шихуан даже перестал убегать.
‒ Кто?
‒ Мудак, ‒ пояснил Цзин Кэ.
‒ Ааа, ‒ сказал Цинь Шихуан и спрятался за колонну.
Надо сказать, что в ту пору в пределах императорской досягаемости не разрешалось иметь при себе оружие. Поэтому стражники с мечами остались у дверей и не решились подходить, ибо за нарушение закона расплачиваться пришлось бы собственной головой, а если императора убьют, то закон исполнять будет некому. Однако, харизмы Цинь Шихуана было достаточно для пробуждения отклика к его потенциально трагической судьбе.
‒ Меч, ваше величество! ‒ закричали стражники. ‒ У Вас есть меч, зарубите вероломца!
‒ И правда, ‒ спохватился Цинь Шихуан, хватаясь за эфес, но меч был такой длинный, что ему не хватило руки вытащить его из ножен.
‒ Порублю гниду! ‒ пообещал Цзин Кэ и побежал за колонну.
‒ Я слышал!.. ‒ выкрикнул Цинь Шихуан, сражаясь с блядским мечом и одновременно лавируя между колоннами. ‒ Я слышал, что мудрецы древности говорили… да ебтвоюмать, ‒ это опять было мечу. ‒ Да не воздвигни ты руки на государя своего, ибо преступление сие есть против воли Неба и вообще блядство!
‒ А я слышал, ‒ парировал Цзин Кэ, огибая колонну, ‒ что если государь ведет себя не государственно, то он уже не государь тебе, и избавить страну от такого тирана есть великое благо.
‒ Ишь ты, сука грамотная, ‒ восхитился Цинь Шихуан. ‒ Еще и книги читает. А кто это написал, кстати?
‒ Конфуцианцы! ‒ ответил Цзин Кэ, не оставляя попыток уязвить государя кинжалом.
В этом месте Цинь Шихуан пометил себе на будущее, что буде он в здравии после этого инцидента, с конфуцианцами стоит провести разъяснительный разговор. Забегая вперед, разговор был недолгий, - все конфуцианские книги сожгли, а самих адептов учения живьем закопали в землю. Ибо нехуй на государя залупаться.
Но это было несколько позже, а пока что государь самым нецарственным образом шмыгал между колоннами от вошедшего в раж асассина.
‒ Стража, ебать вас коромыслами в срамные места, вы не хотели бы мне немножечко помочь? ‒ поинтересовался Цинь Шихуан в перерывах между уклонениями от выпадов отравленного кинжала.
‒ Дык закон, Ваше Величество, ‒ ответили стражники. ‒ Вы ж сами его написали. Как можно не уважать сочиненный Вами же закон?
‒ Вот же козлы тронопреданные, ‒ вздохнул Цинь Шихуан и приготовился умирать.
И в этот момент очнулся придворный лекарь. По долгу службы постоянно имея под рукой вещества, он был несколько заторможен и прикемарил, пропустив начало покушения. Но когда его немножко отпустило, размежив очи, он сподобился узреть, как государь, подобрав полы и матершинно сражаясь с собственными ножнами, убегает от всклокоченного и на вид совершенно неадекватного мужика; его разум возмущенный вскипел, и лекарь метнул в мужика мешочек с недопотребленными веществами. Получив мешочком по лбу, Цзин Кэ на секунду замешкался.
‒ Назад, на спину ножны заведите! ‒ подсказала группа поддержки от троннозальных дверей. В конце концов, законы законами, а стражники искренне переживали за государя.
Ой да, спохватился Цинь Шихуан, сдвинул ножны назад и наконец совладал с блядским мечом, а совладав, выскочил из-за колонны на Цзин Кэ, который внюхивался в рассыпавшиеся об его голову вещества и немножко затормозил.
‒ Я тебе сейчас самого на яньскую карту порублю, ‒ посулил Цинь Шихуан, ловко увернувшись от метнутого Цзин Кэ отравленного кинжала, и не соврал, проткнув убийцу восемь раз.
В этом месте стражники осознали, что за бездействие им в задницу вобьют по осиновому колу, примчались к уже почти не трепыхавшемуся Цзин Кэ и добили его всем, что под руку пришлось.
А Цинь Шихуан уселся на ступеньки перевести дух и обдумать текущий регламент насчет личной охраны.
Нашинкованное тело Цзин Кэ еще долгое время возили по стране в назидание тем, у кого еще появятся возражения на предмет государственной политики. Гусляра же, с которым Цзин Кэ проводил песнопевные вечера, быстро вычислили по показаниям очевидцев и доставили ко двору.
‒ Мудак ты, ‒ просто сказал Цинь Шихуан. ‒ Но музыкант хороший. Ящетаю, что музыканту глаза не нужны.
Гусляра немедленно ослепили и оставили при дворе услаждать царственные уши божественным дратием струн. Но гусляр, как Север, помнил, потихоньку собирал кусочки свинца и складывал их в нутро своих гуслей. Однажды, когда свинца накопилось достаточно, он встал посредь игры и махнул утяжеленным свинцом гусельным телом, метя прямо в Цинь Шихуанову голову. Цинь Шихуан сидел в восьми метрах от него и не сразу понял, что гусляр, машущий наугад своим инструментом, пытается его убить. Некоторое время и он, и гости на приеме с интересом наблюдали за взмахами гуслей, которые периодически изрыгали из нутра кусочки свинца.
‒ По-моему, это покушение, ‒ подсказал кто-то из гостей.
‒ Опять? ‒ устало вздохнул Цинь Шихуан. ‒ Прибейте этого дебила, чтоб не мучился.
И стало так.
По утверждению Сыма Цяня, самым успешным убийцей Цинь Шихуана была какая-то священная рыба, которую он между делом пристрелил во время вояжа по новособранному царству. Спустя пару дней после уязвления этой недоделанной скумбрии стрелой, Цинь Шихуан заболел и скоропостижно умер. Династия Цинь после его смерти продержалась всего несколько лет.
Но в историю он вошел как первый император Поднебесной, заложивший основы всей китайской государственности.

https://www.facebook.com/NoBookForReading/?cft[0]=AZWLYcYZT9r8IcqhnV2FVjBKCVSxFXsKzlY8nykmWnZPak0iHj34Ql8HdKQUPwJ3JxwLc2-p6Xq4SRnR1Hi2lEhT4Ncc1GufkhRHiGG48DQbspcZxFybwkQQm7dMAn0CBIA98hJq_Tnx1Y2TpY_FgSx-E7tgrIZc0eDcAvMC4XsJvqltBaU-Q58TsAgEKaeCgZI&tn=-UC%2CPH-R